anime-spaces

Яндекс реклама

Представьте себе: вы летите в Канаду, оплот мира и терпимости, и летите налегке – небольшая сумка, пара журналов, подарок тем, к кому вы едете, а также «iPad», «iPhone» и ноутбук.  

  И вот по прибытии канадские таможенники неожиданно для вас проявляют жгучий интерес к вашему ноутбуку.

  И ищут они вовсе не взрывное устройство или тайный список контактов Аль-Каиды, а нечто не менее, по их мнению, провокационное – тайную коллекцию манга-картинок, додзинси или что-то в этом роде, что можно счесть лоликон-мангой с эротическими изображениями персонажей, которых, будь они настоящими, сочли бы несовершеннолетними.

  Как ни назови, всё это – цифровые изображения, сохранённые в памяти вашего компьютера, и все они не имеют отношения к реальности.

  Рухнувшая жизнь

  Некий американский программист лет 25-ти прошёл через это унижение, когда в прошлом году приехал в Канаду. Его обвинили в хранении и ввозе детской порнографии и в случае признания виновным ему грозит, по меньшей мере, год тюрьмы – не говоря уже о загубленной репутации.

  Прежде я писал о росте нетерпимости по отношению к манге и аниме по обе стороны Тихого океана. В прошлом году 39-летний житель Айовы Кристофер Хендли (Christopher Handley) был обвинён во владении детской порнографией после того, как почтовая служба вскрыла посылки с лоликон-мангой, заказанной им в Японии.

  Вскоре после этого токийский губернатор Синтаро Исихара (Shintaro Ishihara) протащил печально известный законопроект №156, направленный против подобной социально разрушительной манги, но никак не затрагивающий «настоящую» детскую порнографию.

  Манга – форма искусства, присущая исключительно Японии, со своим собственным набором правил и традиций, культивировавшихся десятилетиями, если не столетиями – особенно, если проследить её происхождение вплоть до гравюр эпохи Эдо и Кацусики Хокусая (Katsuhika Hokusai), фактически придумавшего термин «манга».

  Пытаясь раскрыть или передать истинное положение вещей, художники частенько процветают на грани, разделяющей допустимое и то, что грозит попасть под цензуру.

  Гравюры

  Весьма чувственную работу Хокусая «Сон жены рыбака», где изображена молодая женщина, которую удовлетворяет осьминог, часто приводят в качестве примера эстетического эротизма, через столетия протянувшегося ниточкой от гравюр до эротической манги.

  Что происходит, когда власти, не сталкивавшиеся с формами японского искусства – древнего или современного, – встречают цифровые изображения, которых не коснулись даже самые основные ограничения печати?

  «В США и Канаде правительственные чиновники недостаточно осведомлены о художественности манги», – считает Чарльз Браунштейн (Charles Brownstein), исполнительный директор нью-йоркского фонда, занимающегося защитой прав читателей комиксов и работников комикс-индустрии (Comic Book Legal Defense Fund, CBLDF) и являющегося старейшей и самой крупной организацией подобного рода. – «В последнее время число подобных инцидентов с мангой значительно выросло, но этот случай [в Канаде] – один из наиболее вопиющих: человека не просто задержали, обыскали и причинили беспокойство, а довели до суда, сочтя хранившуюся на его компьютере мангу за детскую порнографию».

  Канадский случай представляет собой уникальное стечение обстоятельств: западные власти, ничего не смыслящие в японской эстетике, арестовывают поклонника японского искусства за данные, хранящиеся на компьютере, что ещё дальше уводит нас от культуры и контекста.

  Воображать – это не преступление… пока

  «Никто не понимает, что можно любить другие традиции, которым присущи другие табу, и при этом не быть угрозой обществу», – добавляет Браунштейн. – «Множество людей находится в опасности и даже не подозревает об этом. Суды просто не поспевают за культурой. Человек может ценить искусство, не принимая участие в изображаемых [в данном случае, в манге] преступлениях».

  В следующем месяце фонд Браунштейна намерен защищать американского поклонника манги в канадском суде. Когда я общался с ним в Нью-Йорке, Браунштейн был почти у цели – защитить наше воображение от воображаемых преступлений.
   В конце концов, наше воображение ничем не облагается и не ограничивается – пока что, по крайней мере.